Неточные совпадения
Артемий Филиппович. Смотрите, чтоб он вас по почте не отправил куды-нибудь подальше. Слушайте: эти дела не так
делаются в благоустроенном
государстве. Зачем нас здесь целый эскадрон? Представиться нужно поодиночке, да между четырех глаз и того… как там следует — чтобы и уши не слыхали. Вот как
в обществе благоустроенном
делается! Ну, вот вы, Аммос Федорович, первый и начните.
Но если вспомнить, что
делалось в эпоху младенчества наших старых
государств, как встречали всякую новизну, которой не понимали, всякое открытие, как жгли лекарей, преследовали физиков и астрономов, то едва ли японцы не более своих просветителей заслуживают снисхождения
в упрямом желании отделаться от иноземцев.
Наконец надо же и совесть знать, пора и приехать.
В этом японском, по преимуществу тридесятом,
государстве можно еще оправдываться и тем, что «скоро сказка сказывается, да не скоро дело
делается». Чуть ли эта поговорка не здесь родилась и перешла по соседству с Востоком и к нам, как и многое другое… Но мы выросли, и поговорка осталась у нас
в сказках.
Государство делается всемогущим, все более тоталитарным и не только
в тоталитарных режимах; оно не хочет признавать никаких границ своей власти и рассматривает человека лишь как свое средство и орудие.
Результатом такого положения вещей является, конечно, не торжество
государства, а торжество ловких людей. Не преданность стране, не талант, не ум
делаются гарантией успеха, а пронырливость, наглость и предательство. И Франция доказала это самым делом, безропотно,
в течение двадцати лет, вынося иго людей, которых, по счастливому выражению одной английской газеты, всякий честный француз счел бы позором посадить за свой домашний обед.
Впадали и
в общечеловеческое, строго рассуждали о будущей судьбе Европы и человечества; докторально предсказывали, что Франция после цезаризма разом ниспадет на степень второстепенного
государства, и совершенно были уверены, что это ужасно скоро и легко может
сделаться.
Убеждения свои относительно роли, которую дворянство обязано играть
в государстве, он успел привить и дочери, и, раз что"занятие"мужичком устранилось, разговоры о необходимости дворянского возрождения
сделались единственным материалом, с помощью которого наполнялся обнаружившийся бесконечный досуг.
Но не
в этом одном роковое значение общей воинской повинности как проявления того противоречия, которое заключается
в общественном жизнепонимании. Главное проявление этого противоречия заключается
в том, что при общей воинской повинности всякий гражданин,
делаясь солдатом, становится поддерживателем государственного устройства и участником всего того, что делает
государство и законность чего он не признает.
Корренти встал и довольно нагло потребовал принять Италию
в число первостепенных
государств."С тех пор, — говорил он, — как Рим
сделался нашей столицей, непростительно даже сомневаться, что Италия призвана быть решительницей судеб мира". Но Прокоп сразу осадил дерзкого пришельца.
В Ее царствование Российская Академия Наук еще более приобрела знаменитых Членов и
сделалась несравненно полезнее для отечества, во-первых, «Ежемесячными сочинениями», которые, будучи магазином исторических и других любопытных сведений, распространяли их
в государстве; во-вторых, путешествиями ее Профессоров по всем обширным странам России — намерение великое, достойное Екатерины!
Карамзин отзывается, что
в монгольский период вообще «отечество наше походило более на темный лес, нежели на
государство: сила казалась правом; кто мог, грабил, — не только чужие, но и свои; не было безопасности ни
в пути, ни дома; татьба
сделалась общею язвою собственности» (V, 217).
Ездил он, ездил по разным царствам, по разным
государствам — скоро сказка сказывается, не скоро дело
делается — и приехал
в чужедальное
государство.
После явления
в мире единого истинного Царя Христа языческая теократия, связанная с обожествлением главы
государства,
сделалась невозможна: она оказалась бы хулой и кощунством, ибо уже обнаружилось все действительное расстояние между земной властью и теократией.
Прежний, строго консервативный, монархический режим, отзывавшийся временами Меттерниха, уже канул. После войны 1866 года империя Габсбургов радикально изменила свое обличье,
сделалась дуалистическим
государством, дала «мятежной» Венгрии права самостоятельного королевства, завела и у себя,
в Цизлейтании, конституционные порядки. Стало быть, иностранец уже не должен был бояться, что он будет более стеснен
в своей жизни, чем даже и
в Париже Второй империи.
Над Ермием за это все другие вельможи стали шутить и подсмеиваться; говорили ему: «Верно, ты хочешь, чтобы все
сделались нищими и стояли бы нагишом да друг дружке рубашку перешвыривали. Так нельзя
в государстве». Он же отвечал: «Я не говорю про
государство, а говорю только про то, как надо жить по учению Христову, которое все вы зовете божественным». А они отвечали: «Мало ли что хорошо, да невозможно!» И спорили, а потом начали его выставлять перед царем, как будто он оглупел и не годится на своем месте.
Вскоре после мира с Турцией открылась война с Польшей. Падение Польши, как мы уже имели случай заметить, назревало давно, оно было намечено ходом истории как
в собственном, так и
в соседних
государствах, и во второй половине XVIII века исход зависел уже только от группировки внешних обстоятельств. Польша
сделалась ареной борьбы иностранных
государств за преобладание, и правящий класс сам разделался на соответствующие партии.
Императрица знала хорошо и то, что прежде очень много людей разного звания и состояния ссылалось невинно, и потому вскоре после своей коронации, 27 сентября 1742 года, обнародовала следующий указ: «Ее Императорскому Величеству
сделалось известно, что
в бывшие правления некоторые лица посланы
в ссылки
в разные отдаленные места
государства, и об них, когда, откуда и с каким определением посланы, ни
в Сенате, ни
в Тайной канцелярии известия нет, где обретаются неведомо; потому Ее Императорское Величество изволила послать указы во все
государство, чтобы где есть такие неведомо содержащиеся люди, оных из всех мест велеть прислать туда, где будет находиться Ее Императорское Величество, и с ведомостями когда, откуда и с каким указом присланы».
Пруссия лишь с XVII столетия
сделалась независимым
государством и только
в начале XVIII века возведена была на ступень королевства. Последнее складывалось и росло не долго, но быстро благодаря особенным качествам своих государей.
Канцлера обвинили
в том, что он «
в самодержавном
государстве вводил соправителей и сам соправителем
делался».
По мере того как рабочие начинают чувствовать себя гражданами своего отечества и своего
государства и рабочее движение
делается более зрелым, социализм становится национальным, реформаторским и эволюционным, реализм побеждает
в нем утопизм.
И как доктора говорят, что если есть
в нашем теле что-нибудь испорченное, то тотчас же к этому больному месту приливают все дурные соки, так же точно и к государю, как скоро он
делается тираном, собирается всё дурное, все подонки
государства, куча воров и негодяев, неспособных ни на что, но корыстолюбивых и алчных, — собираются, чтобы участвовать
в добыче, чтобы быть под большим тираном маленькими тиранятами.
— Говорю то, что
делается: это не
государство, которое умело бы подражать Европе; это не общество, а это… это табун… это дикий киргизский табун, который несется туда… к черту
в зубы, на восток… к дьяволу… и… и… и хочет всем ржать про свое русское василетемновское направление. И пусть его… пусть… пусть его заберет черт.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда
делались перевороты
в государстве, были великие люди», говорит история.